А.А. Фет - Письма - Л. И. Толстому -23 апреля 1887 г.

Московско-Курской ж. д.
Полуст. Еропкино.



ДОРОГОМУ ДРУГУ ГРАФУ ЛЬВУ НИКОЛАЕВИЧУ ТОЛСТОМУ.

Была пора - своей игрою,
Своею ризою стальною
Морской простор меня пленял.
Я дорожил и в тишь и в бури
То негой тающей лазури,
То пеной у прибрежных скал.

Но вот, о море, властью тайной
Не все мне мил твой блеск случайной
И в душу просится мою;
Дивясь красе жестоковыйной,
Я перед мощию стихийной
В священном трепете стою.

А. Фет

Яснее этого я не сумел высказать впечатление, производимое на меня не
говорю Вашими произведениями, а всем Вашим существом, как скоро я его
соприкасаюсь в области серьезной духовной жизни. Все равно, в какой точке.
Не могу, как Вы во вчерашнем письме советуете: написать Вам два слова.
<...> Никогда я не чувствовал такого, можно сказать, сибаритского
довольства жизнью. Сегодня второй солнечный день, и, право, можно слышать,
как трава, ликуя, лезет из земли. Пчелы, когда я шел под вербами смотреть
жеребят на гумне, так и распевают над головой, и ни одна не тронет. Ей не до
того. Сейчас смотрел. Паскаля у меня нет, и я знаю его по отрывкам с
университетского курса Пако. До Паскаля ли тогда было? Читал в "Revue des
deux Mondes" об инстинкте. Вот Вам, ждешь важного - и ступай ни с чем. А что
сказано, давно известно, да ни к чему не ведет.

Еще, еще! Ах, сердце слышит
Давно призыв ее родной,
И все, что движется и дышит,
Задышит новою весной.

Уж травка светит с кочек талых,
Плаксивый чибис прокричал.
Цепь снеговую туч отсталых
Сегодня первый гром порвал.

Можете ли Вы, поэт, спрашивать, в какой мере Вы мне дороги? Когда это
было, чтобы в тот же день я написал 2 стихотворения, худо ли хорошо - это
другой вопрос. И это только вследствие Вашего, как всегда дорогого, письма.
Заранее торжествую по случаю смерти Карениной и Вашего воскресения от
обязательного труда. Помню, в ребячестве читал: о работе египетской и Пасхе.
28 апреля у Вас будет Пасха. Но что к тому времени будет со мной, единому
богу известно.
"Мыши пили воду. Баба мыла руки. Маша била Васю", раздается из
коридора, где девочка, благодаря Вашей превосходной "Новой азбуке", читает
эти истины, 10 дней тому назад увидавшая впервые буквы. Пора окончательно
убедиться людям, что книжки для детей не составляют исключительной области
людей, не способных ничего писать для взрослых.
От брата Петруши получил с похода самое милое, дружеское письмо. Видно,
что он совершенно в своей сфере, что его полюбили и начальники и товарищи.
Пишет, что воюет с непокорным конем. Но поход, в этом случае, лучшая школа.
При втором переходе весь азарт пропадает. Пишет, что не дает своего адреса,
сам его не зная.
При малейшей возможности буду у Вас, известя телеграммой о часе
приезда.
<...> Молодые поэты, очень молодые, увлекаются звоном рифмы, как не
умеющие играть - бренчат на балалайке. Выходит и звонко и в рифме. Но поэту
надо ждать бога, когда хоть тресни, а надо сказаться душой, воздерживаясь от
онанизма бессмысленных рифм. Можно быть поэтом без единого стиха и наоборот.
У меня был Кулябко, приятель, воспитанник Павлова пансиона. Не сын ли его
пишет? Все мы усердно кланяемся графине и Вам.

Ваш А. Шеншин.